Таймлесс. Рубиновая книга - Страница 33

Строго говоря, не хватало всего пары кресел и журнальных столиков, и — закон подлости! — того самого дивана, на котором я так уютно сидела.

Мистер Джордж говорил, что я должна просто дождаться, пока меня не унесёт обратно.

Возможно, я бы так и поступила, если бы диван остался на своём месте. Ничего плохого не случится, если я на секундочку выгляну из комнаты.

Осторожно, на ощупь, я пробиралась вперёд. Дверь оказалась заперта.

Ну что ж. Хорошо хоть в туалет сходить успела.

Я оглядывала комнату при свете фонарика. Мне хотелось найти хоть малейший намёк на то, в каком же году я сейчас находилась.

Вдруг на стене висит календарь. Или он лежит на письменном столе.

Письменный стол, кстати, был завален скомканными листами, книгами, надорванными конвертами и шкатулками. Луч света выхватил из темноты чернильницу и перо. Я взяла со стола лист бумаги. На ощупь он казался толще и грубее обычного. Прочитать написанное было ужасно сложно из-за всевозможных завитушек над и под буквами.

«Глубокоуважаемый господин доктор, — было написано на листе, — сегодня мне доставили Ваше письмо, оно шло ко мне девять недель. Диву даёшься такой скорости, а ведь какой длинный путь проделал Ваш занимательный доклад о состоянии дел в колониях».

Я не могла не улыбнуться. Письмо шло целых девять недель! И после такого кто-то ещё смеет жаловаться, что британская почта медленная и ненадёжная. Так значит, я в том времени, когда письма ещё прилетали с почтовыми голубями. Хотя именно это послание, кажется, тянули улитки.

Я села за стол и прочитала ещё парочку писем. Какие-то они были скучные. Имена мне тоже ни о чём не говорили. После этого я порылась в шкатулках. В первой оказалось полно искусно прорисованных печатей. Я хотела найти двенадцатиконечную звезду, но попадались одни только короны, переплетающиеся буквы и растительные узоры. Очень симпатично всё. В шкатулке ещё лежали восковые свечи всех цветов, среди них были даже золотые и серебряные.

Следующая шкатулка оказалась закрытой. Может, в одном из ящичков есть для неё подходящий ключик. Я постепенно входила во вкус с этими поисками драгоценностей. Если мне вдруг понравится что-нибудь из закрытой шкатулки, я просто прихвачу это с собой. На пробу, ничего такого. С пирожным же получилось. Я бы взяла для Лесли один безобидный сувенирчик. Думаю, на такие мелочи никто внимания не обратит.

В ящиках стола мне снова попались перья, чернильницы, письма, которые бережно хранились прямо в конвертах, записные книжки в переплётах, что-то вроде кинжала, маленький нож для разрезания писем, и, наконец, — ключи. Великое множество ключей всех возможных форм и размеров. Лесли бы такое зрелище точно воодушевило. Вероятно, в этой комнате каждый ключ подходил к своему замочку, а за каждым замочком скрывалась какая-нибудь тайна. Или сокровища. Я попробовала пару ключей, которые на вид были самыми маленькими, но к шкатулке они не подходили. Наверное, там внутри дорогие украшения. Может, прихватить всю шкатулку целиком? Правда, размер у неё немного неудобный, во внутренний карман моей куртки она точно не поместится.

В следующей шкатулке хранилась трубка. Очень даже симпатичная, искусно вырезанная, наверное, из слоновой кости. Но нет, Лесли она не подойдёт.

Может, захватить ей одну из печатей? Или этот милый кинжальчик? Или какую-нибудь книгу?

Конечно, я знала, что воровать — некрасиво, но сейчас сложилась исключительная ситуация. Полагается же мне хоть какая-то компенсация. Кроме того, надо было проверить, можно ли забирать с собой предметы из прошлого в настоящее. Ни малейших угрызений совести я не испытывала, мне и самой это показалось немного странным. Я ведь всегда так корила себя, если Лесли в магазине тянулась за вторым или даже третьим кусочком какого-нибудь лакомства, выложенного на пробу. Или вот недавно она сорвала цветок прямо с клумбы в парке.

Выбор — непростая штука. Кинжал выглядел самым дорогим. Если камни на ручке настоящие, он потянет на целое состояние. Но что Лесли делать с этим кинжалом? Печать понравится ей куда больше. Но какая?

Принимать решение мне не пришлось — возвращалось знакомое головокружение. Когда письменный стол стал расплываться перед глазами, я поспешно схватила первое, что подвернулась под руку.

Я мягко приземлилась на ноги. Яркий свет слепил глаза. Ключ, который я заграбастала в последнюю секунду, скользнул в карман куртки, туда, где лежал мобильный телефон. Я осмотрелась. Всё выглядело так же, как накануне, когда мы с мистером Джорджем пили здесь чай. По комнате разливалось приятное тепло от мерцающего в камине огня. Но мистер Джордж был теперь не один. Посреди комнаты стояли Фальк де Виллер и неприветливый серый доктор Уайт (вместе с маленьким светловолосым мальчиком-привидением). Они тихо переговаривались между собой. Гидеон де Виллер небрежно облокотился о книжный шкаф. Именно Гидеон заметил меня раньше всех.

— Привет, Венди, — сказал он.

— Гвендолин, — поправила я. Ну, ёлки-палки, разве так сложно запомнить моё имя?! Я же не называла его каким-нибудь Гизбертом. Трое других мужчин глядели на меня во все глаза. Доктор Уайт недоверчиво прищурился, а мистер Джордж явно был вне себя от радости.

— Прошло почти пятнадцать минут, — сказал он. — Как ты, Гвендолин? Всё в порядке? Ты себя хорошо чувствуешь?

Я кивнула.

— Тебя кто-нибудь видел?

— Там никого не было. Я с места не сдвинулась, как вы и велели, — я протянула мистеру Джорджу его фонарик и перстень с печатью. — А где моя мама?